Караван историй (Россия, Февраль 2007)

Караван историй

(Россия, Февраль 2007)

— Мне все время снится этот ребенок, — призналась Стефани. – Хорошенький, маленький, несчастный… Он так жалобно плачет, что просто сердце разрывается. Чувствую, что должна подойти к нему и взять на руки, но не могу даже шевельнуться, будто мои ноги налиты свинцом. Ужасно, я этого больше не вынесу…

Гвен поднесла носовой платок к лицу и аккуратно прижала его к ресницам. Если она все-таки разревется, то хотя бы тушь не потечет. Это отвратительно – женщина с черными подтеками краски под глазами. Хуже может быть только… трансвестит с такой же тушью на щеках… Небритых… Фу, какой ужас…

Ширли Мэнсон отпила глоток сока из тыквы и сельдерея, поставила стакан на столик и еще раз внимательно оглядела свою подругу. Вроде бы ничего странного. Если, конечно, не считать странным ее внешний вид: лифчик поверх ее прозрачного топа, очень узкие брюки и туфли на десятисантиметровых каблуках. Но Гвен всегда выглядит экстравагантно. Она умеет одеваться так, как никакая другая девчонка на всем белом свете! И без всяких советов модных журналов и пафосных стилистов, которые только и ждут, как бы оттяпать у какой-нибудь зазнавшейся поп-звезды пару-тройку тысяч за консультацию… Впрочем, уже в ту самую минуту, когда лет сто назад Ширли впервые увидела Гвен Стефани в Лондоне в жутком полуподвальном клубе, набитом под самую завязкугеями и трансвеститами, она поняла, что эта пергидролевая блондинка в мини-шортах (и где она их только откопала?) не нуждается ни в чьих советах. Ширли, стильная лондонская штучка, презиравшая все, что имело отношение к красной помаде и примитивному образу Мэрилин Монро, почему-то сразу полюбила эту долговязую американку из захолустного Анахайма. Кстати, она до сих пор не знает, где находится эта дыра — на западе или востоке Штатов? И вот теперь у ее лучшей подруги, верной, искренней, взбалмошной Гвен, глаза на мокром месте. Но Ширли готова помочь ей всем, чем сможет. Например, она попробует сегодня стать для Гвен кем-то вроде психоаналитика.

Ширли отпила еще глоток сока. Кажeтcя, она понимает причину мучающих Стефани сновидений…

— Вы давно женаты с Гэвином? — спросила она.

— Два года, — удивилась вопросу Гвен. — Но до этого мы еще встречались много лет. А в чем дело?

— Да в общем-то ни в чем, но мне кажется, твой сон говорит о том, что вам явно пора подумать о детях…

Гвен подняла изумленные глаза на подругу. Дети всегда ассоциировались у нее с чем-то ужасно дискомфортным. Например, с истошными воплями Маделин, дочери ее младшей сестры Джилл. Стоит только малышке отказать во второй порции миндального мороженого, как она устраивает настоящий концерт — громче лишь звуки духового оркестра! Нет, дети — это чересчур экстремально и пока не входит в ее планы… С другой стороны, Гвен исполнилось тридцать пять, у ее мамы Патти в эти годы уже было несколько детей…

…Патти Флинн Стефани всегда мечтала о девочке. Хорошенькой, с ямочками на щечках и розовыми бантами в волосах. Чтобы можно было посадить ее в колясочку и катать по зеленым газонам уютного пригорода, где у них с мужем был небольшой дом в четыре комнаты. Но первым Бог послал ей почему-то мальчишку. Муж гордился первенцем, а Патти втайне немного сокрушалась. Но когда в тихий солнечный октябрьский понедельник на свет появилась Гвен, счастью миссис Стефани не было предела. Посмотрите: это же чистый ангел, с ямочками на щеках и темными кудряшками! У старшего Эрика рано обнаружили хороший музыкальный слух, и он с четырех лет учился играть на пианино. Музыкальная какофония, когда сын долбил по клавишам несчастного инструмента, а Гвен стояла рядом и подпевала, преследовала вечно невысыпавшуюся Патти с раннего утра и до позднего вечера в течение долгих лет. Но они с Деннисом и не думали препятствовать увлечению старших детей, прекрасно понимая их. Сами родители частенько выбирались на концерты кантри-бэндов в городской парк. Патти довольно сносно играла на электрической арфе, а ее муж выводил на гитаре сентиментальные рулады.

… — Если хочешь быть такой же толстой, как твоя бабушка — весить сто тонн и застревать в дверном проеме, то пожалуйста, ешь чипсы пачками! – Строгая мама Патти решила посадить двенадцатилетнюю толстушку Гвен на жесткую диету. — Вот увидишь, еще пара-тройка килограммов, и мальчишки станут обходить тебя стороной, а на танцах ты будешь подпирать стенку!

Гвен придирчиво осматривает себя в зеркале. Мама права. Она и в самом деле немного толстовата… Вчера в школьной раздевалке Гвен услышала, как Джейн Левински, первая красавица класса, смеялась над ее нелепой походкой.

— Вообще странно, что у нашей дурнушки такой симпатичный старший брат. Никогда не подумала бы, что они родственники, — едко добавила Джейн и принялась припудривать свое самодовольное кукольное личико.

Гвен выбежала во двор со скоростью космической ракеты. Уши ее горели, а на глаза наворачивались слезы. Ну да ладно, она покажет этой злыдне Джейн и ее змеюкам-подругам! Назло всей школе она похудеет до сорока пяти килограммов, станет кинозвездой и отхватит самого красивого парня в Анахайме!

Однако исполнить задуманное оказалось очень трудно. Килограммы упорно не покидали упитанное тело Гвен, а одноклассницы не желали принимать ее в свою компанию. Эта Стефани какая-то странная, непонятная, ни на кого не похожая. Одевается на дешевых барахолках, учится плохо, на уроках математики вообще ничего не соображает, да и остальные предметы ее тоже не слишком интересуют; сидит, словно пугало, на последней парте и витает где-то в облаках. Учительница литературы, сухонькая мисс Штайн, была несказанно удивлена, когда обнаружила в тетрадке своей не подающей никаких надежд ученицы листок со стихами. Ошибка на ошибке, но сам текст — лиричный и не по-детски пронзительный…

— Послушай, Стефани, неужели это твои собственные стихи? — Мисс Штайн задержала Гвен после урока в классе. Она надела на нос очки и внимательно рассматривала странную ученицу в мешковатой куртке и полосатых гетрах. Щеки девочки тут же залились румянцем.

— Пожалуйста, никому об этом не говорите, — пролепетала Гвен и пулей выскочила из школы…

А совсем недавно в ее сердце появилась еще одна тайна. Его зовут Бред, он носит брекеты и так же, как Гвен, совершенно не умеет целоваться. Хорошо, что у него есть машина отца — старый раздолбанный «Кадиллак»: они уезжают на нем вдвоем за город, останавливаются на горе и любуются освещенной огнями ночной автотрассой. Со своего первого свидания с Бредом Гвен пришла домой в двенадцать. Мама не разговаривала с дочкой неделю, отец едва не убил ее. Деннис Стефани родился в католической семье итальянцев и придерживался строгих взглядов на воспитание детей, особенно девочек. За младшую Джилл он всегда был спокоен. После школы дочка исправно помогает матери на кухне, уже умеет готовить пасту с анчоусами, теперь на повестке дня черничный пудинг. А вот Гвен… Все время где-то пропадает, украдкой что-то там черкает в своей тетрадке. Патти говорит, что она ведет дневник и в ее возрасте это нормально, но Деннис не может с этим согласиться. Нормально, когда девочка с юных лет мечтает о семье и детях, мальчик — об учебе и карьере, но его старшие, Эрик и Гвен, словно не от мира сего. Например, всю прошлую ночь, когда все здравомыслящие люди в округе спали, его дети слушали какую-то пластинку, а утром шептались и перемигивались, словно тайные агенты…

Да, ту самую ночь, когда Эрик принес пластинку «Madness», Гвен запомнила на всю жизнь. Тогда мир для них двоих словно перевернулся. Брат сказал, что понял, ради чего стоит жить, — нужно организовать свою музыкальную группу и писать песни. Кстати, у него уже есть несколько хороших парней на примете.

— Можешь пойти со мной на встречу, — предложил Эрик сестре, — если это тебе, конечно, интересно…

Интересно? Да ничего лучшего в ее жизни не могло и произойти! Она собралась в пять минут, и уже через полчаса они сидели в кафе и обсуждали стратегический план. Первым пунктом в нем значился поиск репетиционной базы и денег на ее аренду.

Именно тогда в этом прокуренном кафе, со сквозняками и постоянно хлопающими дверями, Гвен почувствовала, что начинается новая полоса, нет, новая эра в ее жизни. Она во все глаза смотрела на приятелей Эрика, обыкновенных в общем-то парней из их пригорода, оживленно обсуждавших гитары и барабаны. Гвен показалось, что она наконец-то нашла близких людей в этом мире…

Ей нравился их простой мужской мир, где все устроено честно и открыто. Не то что у девчонок с их непременными шпильками и бесконечными обидами друг на друга! Парни из группы Эрика никогда не давали ее в обиду, не смеялись над ее нелепыми нарядами, разноцветным лаком на ногтях или черничной помадой. Сначала Гвен просто приходила и наблюдала, как они настраивают инструменты, пробуют играть музыкальные фрагменты из популярных песен. Эрик был за главного, он сочинял музыку и играл на клавишных. Но первой нотой в их группе, конечно, стал вокалист Джон Спенс, харизматичный парень с задумчивым взглядом. Он был немного старше остальных, днем где-то работал, а вечерами приходил репетировать. У него была подруга Стелла, вылитая фотомодель в невероятно узких джинсах. Иногда она появлялась на репетициях и не сводила с Джона влюбленного взгляда. Гвен им немного завидовала — о такой любви в глубине души мечтает каждая девчонка, даже такая никудышная, как она сама. Тогда Гвен и подумать не могла, что когда-нибудь будет стоять на сцене вместо Джона. По совету Эрика она училась играть на флейте-пикколо в городском оркестре. Но там оказалось далеко не так весело, как с друзьями брата. В оркестре играли взрослые музыканты, солидные семейные люди, и ни о каких шутках и прибаутках на репетициях не могло быть и речи…

…«Сегодня случилось чудо. Я встретила парня моей жизни. Он талантлив и красив как бог», — записала Гвен в своем дневнике в тот день, когда к ним в студию пришел Тони Кэнел. Он был во всем белом, с прической под певца Принца. Потом уже выяснилось, что Кэнел действительно обожал Принца еще со школы, а в белое вырядился просто потому, что мать засунула в стиральную машину все его любимые вещи…

— Ну, что вы думаете насчет Тони? — спросил Эрик, когда за Кэнелом закрылась дверь. — Он нам подходит или посмотрим еще кого-то?

— Конечно, подходит, — выпалила Гвен и жутко покраснела, потому что все в студии – и Джон Спенс, и его молчаливая подруга, и Эрик, и даже рабочий, менявший стекла в окне, — замерли и выразительно уставились на нее. Почему в самые ответственные моменты своей жизни она краснеет как помидор, ну почему?! Гвен не знала, куда деться от стыда, но ей на выручку поспешил Джон:

— По мне, он классный парень, давайте попробуем взять его в команду…

Так в группе появился новый басист, а в сердце Гвен — первая большая любовь. Тони был удивительным. Самым необыкновенным из всех парней, кого она встречала в жизни. Во-первых, он родился в Лондоне в семье самых настоящих индусов и так умел приготовить рис с карри, как не готовили ни в одном, даже самом дорогом ресторане Анахайма! Во-вторых, он растормошил Гвен, открыл ей глаза на многие вещи. До встречи с Тони она была замкнутой, хмурой девицей, всегда в черном, слушала исключительно мрачную музыку и подробно описывала в дневнике все свои депрессивные мысли. Тони, напротив, обожал одежду пурпурных и фиолетовых цветов, танцы и дискотеки, посидeлки с друзьями и разговоры по душам. С ним Гвен стала другой — смелой, сексуальной. Однажды на углу Бонд-стрит к ней подошла Джейн Левински и спросила, где это она купила такой клевый серебряный браслет.

— Мне подарил его бой-френд, — просияла Гвен.

— Что? — опешила Джейн. — У тебя есть бой-френд?!

Вот тогда-то Гвен поняла, что ради этой минуты полнейшего триумфа в глазах самодовольной гусыни Джейн стоило так долго страдать от одиночества, по совету мамы не есть чипсы и изнурять себя часовыми тренировками в бассейне…

…Она проснулась от того, что Эрик теребил ее за плечо. За окном было темно и страшно.

— Гвен, пожалуйста, скорее вставай!

Его руки дрожали.

— Что случилось? — Она сонно протирала глаза. — Сегодня, кажется, выходной…

— Быстро одевайся! Наш Джон застрелился этой ночью в парке…

Дальше все было как в кошмарном сне. Они все вместе сидели в полицейском участке и по очереди давали первые в своей жизни показания. Все были раздавлены известием о самоубийстве друга, но Гвен никогда не забудет лицо подруги Джона — мертвенно-бледное, с огромными, словно остановившимися, глазами… Стелла была на шестом месяце беременности, ее мучила тошнота, и женщина-полицейский водила ее за руку в туалет, в то время как Гвен не могла даже шевельнуться от дикого, парализующего ужаса… За тот год они все словно повзрослели лет на пять. Детство уходило вместе с Джоном…

…В ресторане отеля «The Swant Мау Fair» они просидели с Ширли еще часа два. Потом подруга ушла, а Гвен заказала мороженое. Напротив, за столик у самого окна с видом на Темзу, присела женщина необъятных размеров в растянутой футболке и поношенных сандалиях. Рядом с ней примостился малыш в голубой курточке и с покемоном в руках. Он так мило улыбался Гвен, что она не удержалась и помахала ему в ответ. Ребенок засмеялся.

— Смотрите-ка, — радостно прокомментировала толстуха в футболке, — вообще-то он у нас очень недоверчивый, но вас совсем не боится. С чего бы это, Джош?

В сердце Гвен что-то екнуло. Она вдруг подумала о том, что всю жизнь чего-то боялась. Встречаться с незнакомыми людьми, вести переговоры с продюсерами, отстаивать свое право на решающий голос при записи дисков… Для нее первое свидание с парнем — это вообще жуткое дело. Она так нервничает, словно идет на войну, причем без оружия. Именно поэтому в жизни Гвен было немного мужчин. Завязать новые отношения для нее — это как броситься в бурную воду без спасательного жилета — а вдруг утонешь?!

Вот и Ширли сейчас говорила о том, что подсознательно Гвен давно хочет стать мамой, но боится принимать взрослые решения. Боится нового для нее чувства ответственности, новых забот, перемен… И это правда. Она вдруг вспомнила тот день, когда после смерти Джона прошла всего неделя. Они с парнями сидели в гараже у отца. И курили не останавливаясь. Кто-то пил виски, кто-то пытался играть на гитаре. Разговор зашел о группе. Что с ними со всеми будет без Спенса? И тогда Эрик сказал, что теперь основной вокалисткой в «Nо Doubt» будет она, Гвен.

— Я не смогу, ты что! — подскочила девушка. — Стоять на сцене перед людьми и петь в микрофон — да я с ума сойду от страха!

Но Эрик настоял на своем. Он очень сильный, ее брат, он так много сделал для нее, поддерживал все это время. Без него они ни за что не подписали бы контракт с фирмой «Interscope Records» на запись своего первого альбома. Их группа очень долго пробивалась к славе. Продюсеры требовали сменить стиль, добавить гранжа, переписать тексты… Приходилось идти на унизительные компромиссы. Настоящая мировая слава пришла к «No Doubt» после их третьего альбома, «Tragic Kingdom». Отзывы критиков были восторженными: «феноменальный альбом», «крупнейшее событие года», «знаменательное достижение группы»… Гвен стали называть иконой стиля, ее манеру одеваться копировали, и все девчонки от двенадцати до двадцати срочно перекрашивались в платиновый цвет и сметали с полок магазинов красную помаду.

Но за свой ошеломительный успех Гвен Стефани заплатила слишком дорогую цену…

На самом деле с Тони Кэнелом у них уже давно не ладилось. Они познакомились, когда обоим было по девятнадцать. За восемь лет многое изменилось. Из начинающей калифорнийской группы «Nо Doubt» превратилась в достаточно известную команду. Гвен повзрослела и, пред ставьте себе, мечтала о свадьбе. Но в то время, когда она любила только Тони и никого не видела, кроме Тони, а у нее в ушах уже звенели свадебные колокола, сам он мечтал о тишине и свободе.

В тот вечер у него было отвратительное настроение. Он сказал, что не хочет идти с ней ужинать в пиццерию. Гвен предложила остаться дома и заказать суши в японском баре. Тони резко ответил, что ему осточертели суши. Да и она сама тоже… Гвен разрыдалась и выбежала из дома. Поймала такси, долго кружила по ночному городу. Таксист с внешностью киношного гангстера утешал ее как мог, а потом отвез в какую-то забегаловку на окраине города, где управляющим работал его старший брат. Там Гвен напилась до чертиков в глазах. Последнее, что она помнила, — таксист и охранник стоят над ней и обсуждают, что делать с ее пьяным телом — оставить здесь, в маленькой комнатке у кухни, до утра или попытаться выяснить номер ее домашнего телефона и сдать на руки родственникам или мужу. Нет, нет, хотела прокричать. Гвен, у меня нет никакого мужа, оставьте меня лучше здесь, но не смогла — провалилась вниз, в глухую черную бездну…

Тяжкое похмелье после той безумной ночи не проходило несколько дней, а боль от разрыва с Тони не унималась в течение целого года. Все страдания и обиды Гвен нашли отражение в текстах ее нового альбома. Когда она читала хвалебные рецензии в адрес ее «проникновенной лирики», то лишь горько усмехалась — в свои двадцать семь лет Гвен поняла, что ничего на этом свете просто так не бывает. За все хорошее в жизни мы платим двойную цену. За успех и признание публики ей пришлось отдать свою первую любовь по имени Тони Кэнел…

В тот непростой год из группы ушел Эрик. Для нее это стало громом среди ясного неба… Они сидели на кухне у родителей и молча смотрели друг на друга. Гвен хотелось плакать, как в детстве, но она изо всех сил сдерживалась ради Эрика. А он, не умолкая, говорил о том, что устал от этого хренового шоу-бизнеса, от этих акул-продюсеров, от своей постоянной творческой несвободы… Слишком много сил у них ушло на дорогу к славе. Эрику надоела такая жизнь. Он рассказал, что получил предложение поработать художником над мультипликационным проектом «Симпсоны». И уже дал согласие — сегодня ему куда интереснее сидеть перед экраном компьютера, чем стоять на сцене перед толпой беснующихся фанатов…

И тогда Гвен, слабенькая, худенькая, брошенная всеми своими любимыми мужчинами девчонка, стала фронтменом группы. Мужиком в юбке. Правда, у нее еще оставались ее парни — верные, преданные, увлеченные. Гитарист Том Дюмон, в прошлом металлист и страшный задира, большой любитель хот-догов и дешевых закусочных с музыкальными автоматами. Барабанщик Эдриан – прирожденный хиппи, выросший на Джиме Хендриксе и Дженис Джоплин, тот еще красавчик и ловелас! И, представьте себе, Тони Кэнел, который после разрыва любовных отношений с Гвен не покинул группу. Кстати, это было самым тяжелым испытанием во всем вихре ее бед — научиться относиться к нему просто как к другу, самостоятельному, отдельному человеку. И не вздрагивать каждый раз, когда на записи в студии ассистентка Розмари зовет его к телефону:

— Тони, тебя снова приятный женский голос…

…В трехмесячный тур по Америке «No Doubt» отправились вместе с английской группой «Bush». Гэвина Россдейла Гвен заметила сразу: просто потому, что не заметить такого мужчину женщине, у которой есть глаза и они хотя бы чуть-чуть видят, невозможно. Заметила и… сразу же запретила себе смотреть в его сторону. Еще бы, в каждом городе после концерта его наверняка осаждают толпы девчонок, готовых ради него на все… Но уже на третий день совместного тура Гэвин сел в автобусе рядом с Гвен. Она растерялась. Он положил свою руку ей на плечо. В этом жесте было столько нежности и силы, что она не могла сопротивляться. Короче говоря, трусишка Гвен снова влюбилась и… поплыла по бурной воде без спасательного жилета.

Наверное, такова судьба: все ее возлюбленные — музыканты. Но Гэвин покорил Гвен не только этим. У него отличное чувство юмора, хотя некоторые считают, что оно немного мрачное, но Гвен это даже нравится — с ее страхами и вечной неуверенностью в себе бороться нужно именно точным словом и меткой шуткой. А еще ей очень нравится, как он общается со своей взрослой дочкой. Гэвин расстался с ее матерью еще до рождения девочки, но часто созванивается с Дейзи. Как трогательно он дает ей советы по поводу ее парней! Да, когда твоей девочке пятнадцать, нужно держать ухо востро, мало ли какой проходимец попадется…

…После обеда в модном лондонском отеле Гвен вышла на улицу и поймала такси. Набрала номер Джимми Айовина, продюсера, который уже несколько месяцев уговаривал ее записать первый сольный альбом. Гвен отчаянно упиралась. Гэвин устал подсмеиваться над ее панической несговорчивостью: «О чем здесь долго думать? Ты ведь такая талантливая и опытная, цыпленок… Подумаешь, велика задача — записать альбом современной танцевальной музыки. Ты же вместе с «Nо Doubt» выпустила их целых пять штук». Как бы не так, возражала Гвен, все эти семнадцать лет у нее за спиной стояли ее парни и Эрик, а теперь она будет одна, совсем одна с какими-то малознакомыми музыкантами…

— Привет, Джимми, это я! — Гвен сразу же перешла к делу. — Ты знаешь, я решила принять твое предложение. Да, готова приехать в студию и все обсудить… Но у меня условие: хочу посвятить этот альбом своему ребенку. Какому? Нет, у меня его нет, но скоро будет… Да, так и напишите в пресс-релизе: Гвен Стефани чувствует, что ее биологические часы тикают, и поет именно об этом. Нет, я не сошла с ума, я просто хочу стать мамой…

…В звукозаписывающей студии за пультом с мигающими кнопками тихо. Обстановка напряженная. Расстроенная Гвен сидит напротив продюсера Линды Перри. Она не может выдавить из себя ни звука. Ее снова парализовало от страха, как тогда в полицейском участке… Она все утро этого боялась, даже плакала тайком от мужа. Линда предлагает чаю. Гвен выпивает две кружки самого крепкого, с лимоном.

— Хорошо бы нам освободиться сегодня пораньше, — вдруг тяжело вздохнула Линда. — У меня собака заболела, надо везти к ветеринару…

Гвен становится невыносимо стыдно. Она оглядывается вокруг и видит не прославленных гениев современной музыки, а самых обычных людей. Вот у этого знаменитого композитора, спасшего последний альбом Пинк, жуткий насморк, а у того звукорежиссера, начинавшего еще во времена «Битлз», глаза покраснели из-за линз. Надо бы одолжить ему свои капли… и все они тоже боятся. Боятся не справиться, забыть нужное слово, сфальшивить… Страх Гвен вдруг куда-то исчезает. Она улыбается и тянется за микрофоном.

— Все в порядке, ребята, я уже готова…

Сольный альбом Гвен Стефани «Love. Angel. Music. Ваbу» разошелся миллионными тиражами. Это был невероятный, оглушительный, феерический успех. Гвен стала певицей номер один не только в Америке, но и во всем мире. Ее песни, те самые, что она так мучительно, преодолевая страх и слезы, записывала в студии, крутили по всем радиостанциям с интервалом в тридцать минут. Ей даже вручили награду American Music Awards как лучшей исполнительнице. Перед тем как выйти на сцену и получить свою законную статуэтку, Гвен тоже дрожала как осиновый лист. Правда, публика об этом и не догадывалась — под свет софитов Стефани выбежала радостная и оживленная, долго всех благодарила, но кто бы знал, как в эти минуты сводило судорогой ее колени!..

Кстати, с вредными, отравляющими жизнь страхами Гвен Стефани пришлось бороться еще не раз. Например, когда ей позвонили ассистенты Мартина Скорсезе и пригласили попробоваться на одну из ролей в фильме «Авиатор». Гвен как раз ехала с парнями на репетицию. Только что она со смехом рассказывала, как они с Гэвином покупали ей леопардовое пальто и муж заявил, что она в нем похожа на сутенера, но после звонка ассистентов у нее сразу похолодели ладони и моментально осип голос.

— Ой, нет, что вы, это, наверное, какая-то ошибка… Я в жизни не снималась в кино, я же не актриса, — лепетала Гвен.

В ответ настойчивый женский голос поведал ей, что ровно час назад лимузин режиссера Мартина Скорсезе летел по оживленной Таймс-сквер, и на каком-то рекламном постере он, бог и царь Голливуда, увидел фото обольстительной белокурой бестии, которая оказалась известной поп-певицей Гвен Стефани. Рeжиссер сразу понял, что только она сможет перевоплотиться в кинозвезду 40-х годов Джин Харлоу…

— В кого-кого? — Голоса Гвен почти не слышно. — В кинозвезду? Ой, нет, не знаю, перезвоните позже…

— Эх ты, трусишка! — Том хлопнул Гвен по плечу. — Зачем отказываешься? Ты же говорила, что в детстве мечтала стать кинозвездой. Так за чем остановка? Снова боишься, Гвен?

И она, проклиная все на свете, поехала на кастинг и получила эту роль. Мартин Скорсезе любезно заметил, что Гвен Стефани очень фотогенична. Леонардо Ди Каприо лично давал ей уроки актерского мастерства, а после съемок угощал мохито. Гэвин даже приревновал, но зря: Гвен не какая-нибудь вертихвостка, которой только бы охмурить симпатичного мужичка; в отношениях она ценит постоянство и верность.

В самые трудные минуты Гэвин всегда рядом. Вот, например, когда она давала свой первый сольный концерт в родном Анахайме, он стоял за кулисами и подпевал ей. А что творилось с ней и ее бедными нервами! Три ночи она не спала, ничего не ела. Ну разве что пару кусочков пиццы, и то только потому, что Гэвин заставил. На ее шоу пришли все, кто ее знал когда-то: родители, их соседи, ее коллеги из оркестра, где она играла на своей флейте-пикколо, и Джейн Левински, и даже бывшая девушка Джона Стелла, сыну которой к тому моменту исполнилось уже семнадцать лет. Гвен видела этого парня. Красивый, задумчивый, глаза, как у Джона, и тоже обожает музыку.

Ее концерт понравился всем. Кроме Патти Стефани.

— Дорогая, ты нецензурно ругаешься на сцене, — строго поджав губы, выговорила ей мать. — Ты ведь знаешь, что молодые девочки копируют твою манеру одеваться. Неужели ты хочешь, чтобы они вслед за тобой так же грязно ругались?

Гвен, конечно, этого вовсе не хотела и немного расстроилась. Она не привыкла огорчать родителей. Гэвин ее утешил. В конце концов, у поклонниц своя голова на плечах, и Гвен не должна быть им вместо няни… Кстати, в ту самую ночь Гвен сказала мужу, что очень хочет сына, такого, как у Стеллы. И чтобы можно было положить его в колясочку (она, кстати, уже присмотрела в «Хэрродсе») и возить по тихому пригороду Анахайма, где по-прежнему в небольшом доме в четыре комнаты живут ее родители…

— У нас снова мальчишка, — сказала сияющая Патти, принимая конверт с новорожденным Кингстоном Россдейлом из рук дочери. — А я так мечтала передать твоей малышке тот набор кукол Барби, что когда-то купила тебе на ярмарке в Фуллертоне…

— Даже не вздумай, мама, — пригрозила Гвен. — Я не желаю растить из моего мальчика домашнюю трусливую девчонку. Достаточно меня одной.

Патти неопределенно хмыкнула и понесла внука наверх.

Спустя полчаса Гвен случайно проходила мимо кухни, где, удобно развалившись в креслах, парни из «No Doubt» пили пиво и негромко переговаривались.

— Думаешь, она теперь уйдет от нас? И забросит музыку? Черт возьми, неужели какие-то пеленки для нее важнее нашей группы? — взволнованно спрашивал Том.

— Знаешь, я обожаю Гвен, но у этих женщин вместо мозгов в голове солома, — подал голос Эдриан. — Лично я ни за что не променяю свое творчество на этих сосунков…

Гвен хотела было влететь в кухню и как следует отшлепать обоих… Но что взять с этих недотеп? Что они вообще понимают в жизни, эти мужики…

← Назад

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее комбинацией клавиш Shift + Enter или нажмите сюда, что бы сообщить нам. Спасибо!