Time (8 декабря 2014)

Гвен Стефани не стыдится использования Harajuku Girls.

 Большое спасибо за перевод Анастасии Парамоновой.

«Вы можете смотреть на это негативно, если хотите, скатертью вам дорожка», — певица поведала TIME.

Гвен Стефани очень занята воспитанием детей, позицией наставника в проекте «Голос» и возвращением в сольную карьеру. Настолько занята, что вокалистке группы No Doubt пришлось уединится от детей в собственной ванной комнате, чтобы спокойно дать нам интервью. TIME поговорил с певицей за пару часов до выступления с ее новой песней «Spark the Fire», которую они с Фарреллом исполнили на KIIS FM’s Jingle Ball – о новом альбоме (выход которого запланирован на следующий год), о высказывании Фаррелла по поводу феминизма и будущего группы No Doubt.

TIME: Как получился ваш третий альбом? Когда вы захотели сделать следующий? Или это Фаррелл посылал вам мелодии до тех пор, пока вы не согласились?

Гвен Стефани: мы трудились над альбомом No Doubt – выпустили его, после того как мы вернулись из Европейского турне в январе, мы решили: «Давайте снова вернемся в студию.» Но работа сильно затянулась из-за наших родительских обязанностей, образа жизни и того, как мы работаем. Это моя вина, но я действительно становлюсь ленива в окружении этих парней. Мы работали сами и не привлекали сторонних артистов, просто это заняло очень много времени. Мы вернулись в студию и работали там около шести месяцев, и как мне кажется, наша последняя сессия была как раз с Фарреллом. Это были напряженные шесть месяцев. Альбом не получался легко. Потом я случайно забеременела и мы решили прерваться. Я даже не подозревала, что собираюсь стать матерью еще раз, это было чудом. Подождите минутку, подошел мой второй ребенок. 

Без проблем!

Извините, у моего сына только что выпал зуб. Они только пришли из школы. [Говорит сыну: Отнеси его и положи под подушку!] Подождите минутку, я пойду запрусь от них в своей ванной комнате.

Я подожду.

Вы еще здесь?

Да.

Хорошо. Так вот, мы решили больше не заниматься альбомом, так как я забеременела – самочувствие было ужасное. Беременность не планировалась, но потом я родила и четыре недели спустя Фаррелл позвонил мне и пригласил выступить на Coachella. Моим сыновьям в то время он очень нравился, так как песня «Happy» была очень популярна. Он спросил меня: «Ты хочешь приехать и выступить?». Я ответила: «Конечно, хочу! Я одену черный комбинезон и все будет отлично!». Это был первый раз после родов, когда я вышла из дома, чтобы исполнить с Фарреллом песню «Hollaback Girl». Это было незабываемо! Потом неделю спустя меня пригласили на шоу «Голос», я понятия не имела, что это произойдет. И когда это случилось, я поняла, что это шанс выпустить что-то новое, даже в сотрудничестве с кем-либо или просто присоединится к чьему-либо альбому. Фаррелл продолжал настаивать на исполнении «Hollaback Girl», на что я ему сказала: «Я не собираюсь снова исполнять песню десятилетней давности!». На No Doubt не было надежды, так как процесс записи у нас всегда очень долгий. Поэтому я стала смотреть на это, как будто у меня нет четких сроков, а просто интересно, что из этого выйдет. Я связалась с Бенни Бланко, мы с ним работали над кое какими вещами для No Doubt в тот период. Он работает с такими авторами, как Чарли ХСХ, Райян Теддер, Кельвин Харрис. Я стала больше времени проводить с Фарреллом и мы засели в студии. Мне хотелось выпустить альбом очень быстро, чтобы не было времени на размышления. Но сейчас я думаю, что необходимо посвятить этому больше времени, не торопится. Я продолжаю писать потихоньку. Это удивительное чудо, писать новую музыку. С двумя первыми сольными альбомами у меня был четкий план, они отчетливо вписывались в тот временной период. Но сейчас я открыта. Для начала я создала «доски настроения», визуальные картинки того, что я хочу видеть. Иногда, когда пишешь музыку сложно прогнозировать.

В альбоме «Love. Angel. Music. Baby.» вы поете о страхе сольных выступлений. А затем то же самое повторилось и в «The Sweet Escape», где вы пели, что чувствуете вину за свою сольную карьеру.

Из-за No Doubt  или из-за детей? Я могу чувствовать себя виноватой по многим поводам.

Из-за No Doubt — у вас там есть такая строчка «Только один сольник/ Я клянусь». У вас внутри до сих пор есть это сомнение?

Несомненно есть, потому что я исполняю так много ролей. У меня есть моя собственная жизнь, я жена, мама, вокалистка No Doubt, наставник в шоу «Голос» и, наконец, я дизайнер. Мне постоянно кажется, что недодаю что-то одному из проектов. Поэтому я просто следую свои инстинктам. Когда вышел «The Sweet Escape», я была в нем твердо уверена. Если у тебя нет достаточно вдохновения для чего-либо, ничего не получится. Когда я только приступила к созданию второго сольника, у меня были мысли «Может мне стоит сделать очередной альбом с No Doubt, вместо этого?». Все в группе ждали этого от меня. Но я не чувствовала в себе готовность вновь заниматься этой музыкой. Мне хотелось делать забавную танцевальную музыку.

На этот раз выбора не было. Либо не создавать вообще никакой музыки и просто быть наставником «Голоса», либо заняться танцевальной музыкой, не ограничивать себя и будь что будет. То есть для No Doubt у меня совсем не было времени. Я родила, а через восемь недель уже снималась для промо шоу «Голос». Это случилось очень быстро и неожиданно. С No Doubt у нас много готовых вещей, и мы собираемся к ним вернуться. Это интересно и не похоже ни на что другое. Но сейчас No Doubt как огромная дыра для меня. Хотя все может случится.

Когда 10 лет назад вышел «Love. Angel. Music. Baby.», он отличался от других альбомов того времени. Со «Spark the Fire» такая же ситуация? Как вы выбираете мелодии, которые годы спустя все еще остаются свежими?

Какой лестный и милый комплимент, но я, несомненно, не думаю об этом. Когда ты в процессе записи, все твои мысли только о готовом продукте. Фаррелл гений. Он не боится делать то, что будет непохоже на все остальное, этакая смесь риска и панк рока. Мне очень нравится работать с ним, потому что он такой пурист, и его стиль конкурентно способный, самоуверенный, креативный и замысловатый. Его энергия очень заряжает меня. Он очень меня поддерживает, это так странно для меня. Я говорю ему: «Ты самый лучший, невероятно талантливый, смотрящий вперед, современный продюсер-песенник-артист нашего поколения! И ты позволяешь мне тусоваться с тобой и болтаться на хвосте твоей популярности?». Поэтому я очень счастлива. Он такой благородный и просто хочет, чтобы я творила.

Он показал мне две новые песни и они показались мне такими странными и сумасшедшими. Я сказала: «Мне хочется что-то потяжелее» — я этого не помню, но он так утверждает. Он пришел в мой трейлер на «Голосе» и сказал: «Мы должны это исполнить!». Он был одержим. Мы должны были уже выходить на сцену, когда он сказал: «Мне все равно!»

«Мне надо добавить басы, если ты будешь это слушать!». Он поставил мне эту песню и это оказалась мелодия к «Spark the Fire.». И я закричала: «Это оно, оно, это то, что нужно». Это казалось такой отличной идеей тем утром, но ближе к вечеру я засомневалась: «Неужели, мы действительно собираемся записывать эту песню в студии?». И мы сделали это. Так странно! Серьезно! Я имею ввиду, мелодия этой песни такая странная, а слова просто налетают друг на друга. Это идеальное сочетание наших стилей и полностью отражает мое внутреннее состояние на данный момент.

Фаррелл сказал, что это песня о феминизме, но мне кажется я не совсем правильно понял это заявление.

Он называет эту песню гимном феминизма. Но я бы никогда не стала так о ней отзываться! Потому что это не так. Он просто видит это во мне – а я в себе совершенно не вижу. Для меня это что-то личное, в хорошем смысле выпажения «не шути со мной». Я останусь здесь наверху, не надо расстраивать меня. Скатертью дорожка, ничто не омрачит мое позитивное настроение. Если у меня не получится написать другие песни, эта будет хорошим отражением настоящего периода моей жизни. Большего и не прошу. Я просто чувствую себя очень благодарной, чем когда-либо, если кому-то интересно. Чем длиннее твоя карьера, тем большее давление ты испытываешь, тем более благодарным ты становишься; тем больше ты понимаешь, что в конечном счете это все исчезнет. Ты не считаешь минуты в попытке угадать, будет ли кто слушать твою песню или ловить от нее кайф.

Возвращаясь к «Love. Angel. Music. Baby.», сожалеете ли вы об использовании Harajuku Girls после всей критики, что за этим последовала?

Нет. У каждой медали всегда будет две стороны. Для меня проект Harajuku Girls был просто чистым комплиментом от поклонницы. Ты же можешь быть чьим-либо фанатом? Или фанатом целой культуры? Конечно, можешь. Несомненно, ты можешь прославлять другую культуру. Это то, что объединяет Американскую и Японскую культуры между собой. Как поется в песне «Harajuku Girls»: это как матч в пинг-понг. Когда японцы заимствуют что-то у американцев, это обязательно претерпевает трансформации и становится очень клевым. А потом они нам это возвращают и мы такие: «Ого, это так круто!». Это прекрасно. Самая лучшая вещь на свете то, как наши культуры взаимодействуют друг с другом. Мне кажется, я не сделала ничего другого, кроме как показала это взаимоотношение с любовью. Вы можете смотреть на это негативно, если хотите, скатертью дорожка тогда. Потому что, ну правда, это все из-за любви.

И что касается девушек, это было так чудесно познакомится с ними. Вначале они были просто танцовщицами, которые стали группой и все это было по-настоящему. Одна из девушек японок выросла в Лос-Анжелесе и она встретилась в другими тремя девушками, которые приехали из различных уголков Японии, у всех было совершенно разное воспитание. Они стали лучшими друзьями, и она посетила Японию, чтобы увидеть свое наследие и убедится в том, что все мы равны. А для меня все это было в новинку.

← Назад

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее комбинацией клавиш Shift + Enter или нажмите сюда, что бы сообщить нам. Спасибо!

Отправить